Дед

“Это было в 1969 году на реке Меже /ударение на первом слоге/, левом притоке Западной Двины. Мы с семьей и одним другом путешествовали на надувной лодке. На крутом склоне мы увидели сидящего старика и, предположив, что наверху есть жилье, остановились, чтобы купить молока. Все, кроме меня, ушли в деревню /Малая Железница/, а я подсел к старцу, любующемуся последние дни в своей жизни на бесконечную лесную даль, уходящую до самого горизонта. Он стал рассказывать мне о том времени, когда река Межа была судоходной и по ней вверх и вниз тянулись бесконечные вереницы парусников, груженых товарами: одни – в Ригу, другие – в Нелидово, а оттуда в Москву. Тогда чистая река кишела рыбой, а леса – пушным зверем. Это уже при советской власти в Нелидове построили какую-то фабрику и сточными водами загубили реку. А ниже по течению, в деревне Монино, построили концлагерь – для освоения несметных природных ресурсов и исправления народа от вредных привычек вольной жизни. Но старик никого не ругал; готовясь в мир иной, он перебирал в памяти лишь светлое и радостное…” /Из рассказа “Сестрица Алёнушка”/

Вскоре после нашего посещения деревня вымерла окончательно. Баба Алёна, которой мы хотели за её бесконечную доброту построить дом, тоже умерла, а ее дочь, выйдя замуж, переехала в Белоруссию. Ну а про старика и говорить нечего… И вот вмиг пролетели полвека!..

И что интересно: уверен, что на всем белом свете остался единственный человек, кто о нём помнит, - это я. Каких-то минут десять разговора, а зацементировался он в моей памяти навсегда. Абсолютно чужой мне человек из абсолютно чужой местности. Но две картины - он передо мной и бесконечная даль перед нашими глазами - остались памятником разрушенной Трое. Обыкновенный крестьянский мужик. “Обыкновенный” ли? ТАК вспоминать прожитую жизнь и МИР могут лишь люди не от мира сего! От его повествования и явидел всё как наяву , тем более что по духу они были похожи и на мои собственные воспоминания…

Но чего наверняка не было в его воспоминаний, так это какой бы то ни было власти - ни красной, ни белой, ни коричневой. Не было загулов и разгулов, а были светлые будни со всеми их радостями и трудностями: труд, близкие люди, родная природа, ловля рыбы, сбор ягод и грибов, рубка леса, строительство дома, любовь…  И было у меня редкое ощущение, что я абсолютно адекватно копирую его чувства, как будто это я был на его месте!

И вот эта лесная даль вдоль долины реки Межи, мягко исчезающая за туманным горизонтом где-то за многие-многие километры, которые мы проплыли на надувнушке! Во все стороны глухая межинская тайга. И вот этот старик, уже никому не нужный, одинокий, но гордый и печальный... Дед, а ведь я даже не спросил твоего имени! Правда, тогда я еще не подозревал, что долина Межи - это кладезь хороших людей (хотя, конечно, и падлы тоже попадались). Знать бы - я б в каждый дом заглядывал! Ибо это тот народ, из которого родилась моя душа. Где еще можно найти мужиков, которые на своих РУКАХ вынесли из дулёвской трясины наш “Запорожец” со всей нашей спящей семьей (четыре души!) да еще с огромным багажом?! Это вам не на Марс слетать!..

И вот всё это кануло в Лету! Я ищу следы того времени и… не нахожу. В 2001-м году мы повторили сплав по Меже на надувнушке, но с полпути вернулись домой - в одной деревне нам рассказали об исчезновении Новой Железницы со всеми ее жителями, а сказочное место оккупировали дачники. И это хорошо, что мы не поплыли дальше: в моей памяти остался крутой склон со стариком, смотрящим вдаль. И я знаю, что он там видел! Ибо и я теперь частенько смотрю с вершины одинокой дюны на пустынный горизонт Атлантического океана, но всегда вспоминаю всеми забытого старика с Межи. Потерпи еще немного, дед, скоро свидимся!..

Какие люди!

https://youtu.be/13_Nb4OEmu8

Реинкарнировалась?!

Мышли. 107. “Мастер и Маргарита” и Пушкино

Их - и Пушкинский телеграф (старый почтамт), и ресторан “Ялту” - снесли в конце 1950-х.

На Почтамте работала уборщицей моя мама, и я часто коротал там вечера. Летом 1951-го босоногим пацаном я заглянул и в “Ялту”. Понравились 2-4-местные кабинеты.

И потому логично предположить, что единственная в городе Анна Францевна тоже ТА САМАЯ. В 1946-м ей было за 70. У неё была огромная раритетная библиотека 19 - начала 20-го века. Эти книги она отдавала нам для растопки печи - иной возможности поджечь сырые дрова не было. Этим она спасла нам жизнь...