Иначе никак! Я и так в долгу перед своими наполеоновскими планами - создать свой универсистет.

Жизнь во лжи, или Запоздалое прозрение

Срази меня гром, но если бы мне в детстве сказали, что я проживу всю свою жизнь в ложном знании об окружающем меня человечестве, я счел бы это сверхфантастикой. И если бы не доказательство Великой теоремы Ферма, то я так бы и ушел в мир иной обманутым...

Я обладаю (что и вам не заказано) той способностью, что различаю свою личность и своё Я и могу оценивать их как бы со стороны, как бы объективно – так же, как вы можете оценивать других людей.

То, что, оценивая других людей, человек судит по себе, берет себя за эталон измерения, я, конечно, знал. И потому, несмотря на свой довольно точный глазомер при оценке явлений, к которым линейку не приложишь, я все же в своих ощущениях десять-двадцать процентов отводил на ошибку. Десять-двадцать, но не СТО же! Я не могу припомнить ни одного случая, когда я ошибался бы на все сто процентов: что, например, явления нет, а я с абсолютной уверенностью считал бы, что оно есть. Сомнение – это моя характерная черта, приобретенная окончательно и навечно в тринадцать лет. И вот, несмотря на это, я на исходе своего семьдесят шестого года жизни понял, что влип, и не по уши, а целиком: оказалось, что я прожил свою жизнь в стране-фантазии, скопированной с себя (со своих ценностей)...

Ну, вообще-то, как я вижу «отсюда», с 75-летнего Олимпа, признаки моей фатальной ошибки появились весьма давно. Уже тогда, в третьем классе, когда соседка предложила нам, трем пацанам, квадрат три на три, куда надо было вписать девять цифр, но так, что все суммы по горизонтали, вертикали и диагоналям были бы равны. Ровесни сдались минут через двадцать, а я, не отрываясь, просидел с карандашом двое с половиной суток, пока задачу не решил. Потом, вспоминая этот момент, я радовался тому, что я не сдался. Но мне в голову не приходил самый главный вопрос: ПОЧЕМУ я загипнотизировался задачкой?

Признаков тщеславия у меня тогда еще не было: желание утереть нос своим ровесниками отсутствовало напрочь. Конфетку за победу мне тоже никто не обещал. И вообще, это победа не являлась НИКАКИМ средством ни для чего! Причина, как это я сейчас понимаю, сидела глубже: в самом процессе поиска! Но тогда я не понял ни этого, ни того, что эта причина была присуща ТОЛЬКО мне. И когда в последствии я видел, что кто-то «подсел» на задачке, то я объяснял это причиной, АНАЛОГИЧНОЙ моей. И вот так все последующие ¬65 лет я судил о других людях по себе. Мне казалось, что я не одинок в этом мире и что таких, как я, в мире существует целый СЛОЙ – влюбленных в размышление (т.е. в науку)!

Эта моя фантазия подкреплялась массой великолепных книг, издававшихся в то особое время, называемое Хрущевской оттепелью (главную суть которой, как мне кажется, так никто и не понимает). Те книги будоражили, звали ввысь. Человек – это не пыль на ветру. Если природа дала ему шанс пронестись, как метеор, в этом мире, то он должен прожить этот миг ВЕЛИКОЙ СКАЗКОЙ!

Теперь-то я знаю, как это случилось. После смерти тирана нелюди потеряли руководящий стержень и отступили на второй план. А на первый вышли «враги народа», вернувшиеся из концлагерей после 15-20-летних сроков заключения. Несмотря на весь ужас самого чудовищного во всей истории государства, они пронесли эстафету великой (сегодня опять почти забытой) русской культуры Людей. И вот, на последнем издыхании они успели рассказать и о Людях, и о их Ценностях.  Как-то дуриком, случайно, но успел перехватить часть этих ценностей и я: Софья Ковалевская, Эварист Галуа, Александр Грин...

Но опять же, судя по себе, я полагал, что таких, как я, тысячи, хотя в отношении гриновской романтики прозрел довольно рано. Однажды я дал почитать «Сто верст по реке» одному очень испорченному парню – в надежде вернуть его в лоно приличных людей. Он рассказ прочитал, но восхищался лишь сценами садизма и насилия. То есть человек берет из информации лишь то, что соответствует его сущности! И почти никогда больше!

А вот с научной романтикой я попал в полный просак. Вообще-то «звонки» к трезвому осмыслению были. Почему-то я ничего подозрительного не увидел в том факте, что в моем школьном выпуске из 200 человек никто, кроме меня, не собирался поступать в университет (лишь один поступал в МИФИ и один – в МФТИ). Из тридцати человек, которые поступили на факультет электроники в Лесотехнический институт с целью не загреметь в армию и через год бежать и поступать в университет, данную цель осуществил лишь я один...

Конечно, МГУ притягивал своим социальным статусом, но тяга к науке была всё же главнее. И у меня нет оснований с уверенностью полагать, что среди поступающих в университет в 1958-61 годах не было увлеченных наукой. Скорее наоборот: они были, но я в то время не очень-то придавал этому значение. И ребята, пришедшие в организованный мною на физфаке математический кружок, пришли не за фактами, а ради интереса мыслить научно. А я не помню даже, как кружок развалился и, думаю, не без моей вины...

И это был закат научной  романтики в окружавшем меня пространстве. В дальнейшем (с 1965 года) в любой научной деятельности других людей я без труда усматривал прагматический интерес: карьера, тщеславие, заработок, побочные блага... С тех пор я не встретил ни одного мыслящего человека, с кем можно было бы просидеть ночь напролет в поиске какого-либо решения в какой бы то ни было науке, причем совершенно бескорыстно – просто из интереса! Впрочем отсутствие таких случаев я объяснял себе удаленностью от фундаментальной науки, наивно полагая, что где-то есть научные учреждения, в которых наверняка есть «чокнутые» ученые, положившие на алтарь истиннной науки свои жизни.

Работа в конкретно-социологической группе по изучению фундаментальной науки на базе институтов АН СССР должна была бы открыть мне глаза, что люди работают в научных учреждениях по тривиальнейшей причине: у них есть соответствующее образование (а иногда и просто диплом) и они обязаны где-то работать и зарабатывать себе на жизнь! И НИКАКИХ премудростей! А всё остальное они делают по долгу службы. И даже когда в 1974-76 годах я с увлечением работал в научной группе по разработке математической модели транспортировки нефти и нефтепродуктов, я все еще не видел, что мои коллеги работали из чисто материальных соображений.

А я ночи не спал и получал наркотическое удовольствие от приходящих оригинальных идей (в том числе и от решения задачи приватизации социалистической собственности с помощью приватизационных чеков, названных впоследствии ваучерами, о чем я сделал ряд докладов на сврем спецсеминаре по экономической кибернетике; Найшуль, правда, утверждает, что идея приватизации с помощью чеков пришла ему в это же время, но он ее нигде не обнародовал, а после перестройки он упорно обходил и все еще обходит эту тему и избегает любые контакты со мной...)

Нет, у меня нет и не может быть никаких претензий к ученым, занимающимся наукой ради заработка. Претензии у меня лишь к самому себе: как я мог полвека допускать, что среди академических ученых могут находиться те, кто занимается наукой из интереса! Научная романтика ликвидируется двумя способами. Первый – бытовое поглощение. Если романтика не подкрепляется еженедельно творческой деятельностью, она засыпает, а то и вовсе разрушается. А второй – бюрократизация поведения: ученый, находясь на службе, – не кот, гуляющий сам по себе, а слуга, особенно в начале трудовой деятельности. И трудовой режим быстро выбивает из головы всякую романтическую блажь! (Пример из жизни. В 1970-х годах я устроился научным сотрудником в высший планирующий орган по лесоводству при министерстве лесного хозяйства. Так вот, через месяц от трудовой дисциплины я стал реально терять сознание и через два месяца был вынужден уйти с работы...)

А плюс ко всему моя личная научная романтика оказалась под жестким прессом политической деятельности, из-за которой я был вынужден уйти с научно-преподавательской работы в Московском институте управления и с тех пор всегда находился ВНЕ научных и инженерных структур.  С одной стороны, благодаря этому, особенно после эмиграции, мои открытия и изобретения стали исчисляться тысячами, а с другой – я утратил какие бы то ни было контакты с высшими научными чиновниками, без которых никакое открытие или изобретение реализовать невозможно. Таким образом, все результаты моей научно-изобретательской деятельности ушли в НИКУДА! И в связи с этим в 1989 году я принял решение заняться доказательством Великой теоремы Ферма – опять наивно полагая,  что доказательство будет встречено с распростертыми руками и шумная кампания привлечет мировую общественность и к моим научным решениям в обласи физики и кибернетики.

И вот неожиданный итог этой эпопеи: оказалось, что найденное доказательство теоремы Ферма, состоящее по существу из трех простейших умозаключений, ни для кого из тысячи академических и университетских математиков, коим я послал доказательство лично, не представляет ни малейшего интереса! Вот вам, бабушка, и Юрьев день!..

Я прожил жизнь в уверенности, что уж по крайней мере один из десяти ученых имеет хоть какое-то любопытство к СВОЕЙ науке! А получается, что и из тысячи нет НИ ОДНОГО! Выходит, что любители науки – это чужеродное явление на теле цивилизации. Сегодняшняя наука достигла такой мощности, что может пухнуть, как на дрожжах, используя лишь тысячную долю  посредственных решений, каких с помощью ТРИЗ она может выдавать в неограниченном количестве. Теперь острой необходимости ни в гениях, ни в полугениях (к коим относятся мыслители с моей изобретательской системой) нет. Красота мысли уступила место научной БЮРОКРАТИИ!

Мы, «чокнутые» ферматисты, соблазнившись характеристикой П.Ферма о красоте доказательства, через невообразимые интеллектуальные и психологические преграды эту красоту отыскали, а она, оказывается, больше не нужна! Эндрю Уайлс нашел доказательство ВТФ, оправдываются они, и уже не имеет значения, чего там нафантазировал какой-то любитель Ферма! И даже вроде бы кто-то доказал, что того решения, какое имел в виду Пьер Ферма, существовать не может и потому: наврал он всё из желания покрасоваться перед потомками!..

И вот теперь, когда доказательство Теоремы найдено, причем в первозданной красоте, как выглядят (и будут выглядеть) эти миллионы душевных и духовных уродов в академических мантиях, предавшие полуколлегу и лишенные способности видеть КРАСОТУ?!

Но на счастье униженных и оскорбленных наука обладает тем фантастическим свойством, что ИСТИНА прорывается сквозь почву, во сколько бы слоев асфальта ее не укатали! И замечу, что очень важно, что НЕ я выношу приговор научной бюрократии – это приговор бюрократия выносит САМА СЕБЕ, своим позорным нереагированием на 16-строчное (а не 200-страничное, как у Уайлса) доказательсто поистине Великой теоремы! «Промолчи – попадешь в богачи! Промолчи – попадешь в палачи!...» И они МОЛЧАТ!..

Я многократно подчеркивал, что математическое значение Теоремы Ферма ничтожно мало по сравнению со значением духовным, а теперь еще и с социологическим! Невероятное свойство Теоремы заключается в том, что она теперь САМА, без участия ее авторов, вершит Нюрнбергский процесс над научной бюрократией, показывая, что она сделана из того же теста, что и совково-гебистский патриотизм-большевизм, – все те же атрибуты: власть равнодушного Хозяина и несметное полчище холуев. И, главное, тот же критерий истины: утверждение считается истинным, если так считает Хозяин или если за него платят деньги. А мы-то, дети Хрущевской перестройки, интуитивно полагали, что истина есть соответствие утверждения законам природы, не зависимым от прихоти человека... Так что такое же вранье и изуверство, как и в российской политике!

И даже цензура такая же трусливая! Генетическая боязнь МЫСЛИ! Некоторые научные сайты не стесняются даже заявлять: темы теоремы Ферма и вечных двигателей для обсуждению запрещены! Нашим-вашим с кисточкой! Но это ИХ наука!

Слава российскому диссидентству, ведущему родословную от Радищева, Грибоедова и декабристов, ибо свободомыслие и истинная наука – близнецы! Для свободной науки не существует запретных тем и ей наплевать на грозный окрик Хозяина – «Цыц!». Она движется любопытством, восторгом чуда, стремлением к могуществу Духа. Как хорошо, что я не знал, что эти ценности чужды официальной науке (иначе я мог бы перестать заниматься заведомо бесполезным делом!) 

65 лет я прожил в информационном пространстве тридцатого столетия. Но опять-таки – в диссидентском пространстве, ибо в большевистско-патриоттическом – «Мама, роди меня обратно!». Человек (99,99%) никогда не захочет стать разумным существом. У него для этого было сорок тысяч лет, но он их не использовал! И никогда не использует, ибо боится... МЫСЛИТЬ. Мысль искореняется отовсюду каленым железом. В России сажают за плакат из листа чистой бумаги – власти-то точно знают, что хотел сказать одинокий пикетчик! И даже за «Слава Хозяину!» сажают, ибо врет сукин сын!..

Читатель мог заметить, что я давно закончил свою статью и закрыл ворота, но просто хожу вдоль ограды. Статья – там, я – здесь. Мне некуда идти – я уже всё прошел. Тем более, что под ногами путаются эти самые – мордераторы. За тыщу верст чуят падлы, что я хочу сказать мысль, и потому закрыли от меня все значимые расейские сайты. Незначимые есть, но они не означают свободу слова, в чем хотят нас убедить патриоты. Но одного им не понять, что не высказанная мною мысль обязательно кому-то придет.

ПОЕЗД ВРЕМЕНИ

Мы дошли до седой излучины.
Был нелегок тернистый путь,
Все издерганы и измучены,
Ах как хочется отдохнуть.

Нам скостить бы дороги дальние
Ну хотя бы на перегон.
Чтоб свободу глотать под пальмами,
На ура мы берем вагон.

Поезд вмиг набирает скорость.
Вот и пальмы... Поет душа.
Но... проносится мимо поезд,
Мирозданье надежд круша.
Но проносится мимо поезд –
Предъявляет нам время полис.

Рукоятка стоп-крана сорвана.
Только толку-то – нет тормозов,
Корпус выдержит – сталь рессорная,
Двери – с улицы на засов.

Окна времени зарешечены,
И на волю теперь никак!
Мы не ждали такой пощечины,
Но ведь факт он упрямый факт...

Так пришлось нам монетой звонкой
Оплатить тот жестокий счет.
И пойдут нас рядить потомки
И потомки детей еще.
И пойдут нас рядить потомки,
Собирая свои котомки...

(1979-й. А на дворе – 2017-й.)

Забавные случаи. Экзамен по математике

Это случилось в 1961 году на вступительном устном экзамене по математике на физфаке. Несмотря на тройку на письменном экзамене, я чувствовал себя уверенно – после письменного экзамена конкурс сразу упал до 1. А я еще имел преимущество как «стажист» (т.е. имел стаж работы более двух лет). Да и в своих знаниях после двух лет учебы на Королевском факультете в лесотехническом институте я был настырно уверен.

И вот я перед весьма молодым преподавателем физфака. После того, как я без запинки ответил на все вопросы по билету, началось настоящее «избиение младенца»! Нет, экзаменатор пытал меня не на сообразительность – с этим-то у меня было все в порядке, и не на знание всяких там теорем, а на... определениях, вернее на одном из них: «Что такое длина?» И здесь выяснилось, что ни в школе, ни в пособиях для поступающих, в том числе и в знаменитом сборнике задач П.С.Моденова, нам не сказали, что математика – это наука сугубо юридическая: в ней нет синонимов для определений. Никто не научил нас и логике мышления, особенно научного мышления – гений Побиск Кузнецов встретился мне на моем пути лишь в 1974 году.

Ну и начал я вертеться, как уж на сковороде, пытаясь дать длине определение физическое, а не математическое. А это разговор глухого со слепым – это все равно, что килогрммы измерять в метрах: сколько бы вы ни пытались это сделать, у вас НИЧЕГО не получится! И преподаватель, гад, не сказал мне, что ждет от меня не физическое, а математическое определение, хотя вряд ли это что изменило, так как определение можно только знать или не знать, а вывести его из ничего нельзя!

В итоге, измочалив меня за сорок минут до нельзя, преподаватель спустил мою оценку с пяти до трёх и отправил меня на все четыре стороны. Нет, я нее упал духом, но было ощущение, что меня как нашкодившего котенка тыкали мордой в собственное дерьмо и обижаться на это я не имел никакого логического и морального права. НО!

Вот эти сорок минут дали мне для развития своего мышления больше, чем год учебы в школе. Ну, несколько дней я еще, конечно, мучился, а потом окончательно понял, что это такое: ОПРЕДЕЛЕНИЕ! (Бьюсь о заклад, что 99% моих читателей до этого моего опуса тоже не знали глубину феномена «определение»!) С этого момента я начал пересматривать все определения, какие только знал. И каждое измененное или даже уточненное определение давало мне НОВОЕ знание! Вот так – прямо на пустом месте: пересмотрел определение и... получите-распишитесь – новое знание! Как будто новую книгу прочитал!..

Но мое философское невежество оказалось, отнюдь не бесполезным: в отличие от формалистов, которые брали на вооружение СРАЗУ только строго однозначное определение, я-то знал и ЕЩЕ какое-то их множество, т.е. видел явление с РАЗНЫХ сторон! Я видел в вещах то, чего не видели другие! С момента, когда моя Z-концепция обрела признаки жизнеспособности, какждую вещь я подсознательно стал рассматривать (и видеть) с одиннадцати точек зрения (с 11 субстанций человека). Это значит, что для меня число вещей (следовательно, и объем знания) сразу увеличился на порядок. Вот так, без усилия, одним щелчком переключателя!

Дальше в этом направлении я углубляться не буду, так вряд ли кому оно активно интересно. Но на одном существенном моменте я все же остановлюсь. Речь пойдет об определении явления информации – самой главной категории познания, началом начал любой человеческой деятельности. За десять лет своего самостоятельного поиска истинного ответа на этот вопрос я, можно сказать, нисколько не продвинулся. И вот однажды, году в 1966-м, мой главный диссидент в моей жизни Николай Боков привел меня к своему другу или приятелю Валере Рябову, инвалиду-колясочнику, бывшему моложе меня года на четыре.

Валера занимался модной среди мыслителей задачей создания всеобщей концепции бытия. Все известные мне философы-материалисты (и я сам) в построении такой модели отталкивались от физических полей, из которых уже конструировали материальный мир вплоть до живых и, в конце концов, разумных существ. Валера же за начало начал взял... ИНФОРМАЦИЮ. Тогда я еще не был знаком с кибернетикой, и такое начало мне показалось нелепым и в любом случае непонятным. Но Валера его не с Луны взял, он над ним размышлял не один год.

Тогда его определение информации (как управляющая микроЭНЕРГИЯ) я с распростретыми объятиями не встретил, а вернулся к нему лет через семь, когда в связи с новой преподавательской работой в Институте управления вынужден был осваивать экономическую кибернетику и, следовательно, кибернетику вообще. А до того, в 1966-68 годах, мне повезло поработать в социологической групе по изучению фундаментальной науки на базе АН СССР. Так что какое-то знание-понимание о научном мышлении и информации я имел.

Одновременно с этим я ходил на семинары к Ольшанскому (в социологическом секторе Левады) по типологиии личности, где на базе массы разной психологической и социологической информации в моем сознания начала быстро складываться МОДЕЛЬ ЛИЧНОСТИ. И вот тут-то рябовское определение информации и «заиграло»! (Отношения с Рябовым я в свое время не завязал, а потому развитием его идеи занимался уже самосоятельно.)

Самое фантастическое для меня открытие состояло в том, что в этой управляющей информационной энергии я увидел... феномен Духа. Ну в самом деле: лежит, например, на столе записка: «Коля, придешь из школы, сходи в магазин, купи молока!». И когда Коля вернётся из школы и прочтет эту записку, то эти буквы – КАК КНУТОМ! – ПОГОНЯТ Колю в магазин. И вот спрашивается: есть в этих «буквах», т.е. в информации энергия или нет?! Не было бы – Коля пошел бы с приятелями в футбол играть или еще чего-нибудь не делал...

А вот теперь поймите, что в тот момент мною было сделано самое фантастическое по важности открытие: найдено родство и единство духовного и материального! ДУХ-то, оказывается, есть явление МАТЕРИАЛЬНОЕ! И безо всякой мистики! Сидит этот Дух в нашей голове в виде установок и целей и заправляет ВСЕМ нашим поведением! И если внимательно посмотреть за всем, что он вытворяет, то нам станет понятным ВСЁ! Не только наше собственное поведение, но и поведение всех людей на земле.

Дальше я эту тему равивать не буду – она изложена в книге «Z-мир» от начала (Духа) и до конца (построения совершенного человека и  общества). А вернусь-ка я к своему экзамену по математике. Итак, наградой за те потные сорок минут стала (по меньше мере для меня) феноменальная концепция мира и жизни! И это уже не существенно, что за полвека моя концепция никому не нужна – лично мне она позволила осуществить ВСЕ мои изощренные прихоти в быту, науке и искусстве. И потому я считаю себя самым счастливым человеком на Земле! Чего и вам желаю!

Теорема Ферма. 22. Красота и надежда

Теперь, когда с полной уверенностью найдено доказательство одного из двух случаев Великой теоремы Ферма, можно взглянуть хотя бы на ту часть идей, которые имеют отношение к реальному доказательству. Вообще-то, не может не поражать тот факт, что при простейшей формулировке задачи, затрагивающей, казалось бы, всего с десяток простых и известных математических понятий, она потянула за собой тысячи и тысячи идей для своего доказательства. И каждая идея не на пустом месте появилась – у нее было логическое основание появиться.

До 2002 года мои идеи автоматически считались: одна идея – одна страница текста. При переезде на новое место жительства все 4.000 страниц с идеями пришлось выбросить. Однако идеи не прекращались и на новом месте и их число давно перевалило за десять тысяч. Среди них попадались и очень красивые. К сожалению, понятие о красоте идеи мало кому известно. Я знал шашистов и шахматистов, которые приходили в восторг от красоты идеи в шашечной или шахматной игре, но людей, восхищающихся красотой математической идеи, за полвека так и не встретил...

А я, вот, тридцать лет прожил в мире потрясающей логической красоты. И мне нисколько не мешало, что их автором был я сам. В детстве я играл в шашки и шахматы сам с собой, нередко находя и за себя, и за мнимого противника красивейшие идеи. С тех пор я так и остался в мире логической красоты.

Красота идеи тесно связана с трудностью ее нахождения. Неоригинальные идеи, лежащие под рукой, восторга не вызывают. А вот какая-нибудь идея вверх ногами – вот это да! Примером такой идеи может служить изобретение мною канальных турбин (а по существу всех турбин, какие только могут существовать в природе). Обычная трубина – это вал, на котором установлены лопатки: а канальная – это тело вращения, в котором имеются каналы из пространства в пространство с разными давлениями. А это уже совершенно другой мир! Лопаточных турбин существует сто видов, а канальных – аж четыре миллиона!

А ведь у идеи канальных турбин был логический предшественник – алгебраическая задача из сборника задач МИФИ для поступающих в вузы 1958 года. И одну простенькую задачку оттуда (уравнение четвертой степени) я решал... полтора года, пока не додумался решить ее «через задницу»: искать не неизвестное, а... параметр! (После чего уравнение распалось на два простых квадратных.)

...Но они, любители математической красоты, были. В 1961 году мы на физфаке создали даже математический кружок. Где-то теперь эти ребята?..

И вот где-то с 1989 года я погрузился в теорему Ферма. Но если уж обычная математика обрекает человека на одиночество, то исследование теоремы Ферма тем более – заниматься ею считается позорным. И логика математика-обывателя проста: «Мы все в говне, а ты вылезти хочешь!». Поэтому стоит лишь собеседнику намекнуть, что идея касается теоремы Ферма, как намекнувший окунается в шквал презрений. Ну а уж если ферматист делает ошибку или даже описку, то презрение становится пожизненным. И мне, сверхрассеянному от природы, не оставалось ничего, окромя как кочевряжиться в полном одиночестве. А тут, вот, сбоку я слышу: «Ты нам зубы не заговаривай, а вынай чего обещал – красоту!» – «Намёк поняла! Бегу!»...

Никуда бы я, конечно, от такого приказа не побежал, но есть на свете люди, перед которыми я в вечном долгу – это дети. В десять лет мне, пацану из дярёвни, соседка тётя Тоня подарила МАТЕМАТИКУ – «простенькую» задачку вписать девять разных цифр в квадрат три на три так, чтобы все суммы по диагоналям, вертикалям и горизонталям были бы равны. (Для третьеклассника это сущий кубик-Рубик!) Так вот, это мой долг – передать детям, малым и большим, мои знания и находки.

Сам я пришел в теорему Ферма с нуля – со школьной базой. (Линейная алгебра и матанализ оказались тут не при деле.) Довольно быстро я понял, что равенство Ферма – это почти аналог равенства А+В=С, у которого никаких противоречий заведомо НЕТ. Но в любом случае было ясно, что исследовать гипотетическое равенство нужно для базового случая – со взаимно простыми А, В, С и простой степенью n. Ну и счисление с простым осованием стало выдавать мне красивые картинки.

Первый поразивший меня факт: в таблице умножения для какой-нибудь цифры последние цифры НЕ повторятся (не как в десятичной: 3х5=15 и 5х5=25, и 7х5=35...). Второй: это все цифры (кроме 0) в степени n-1 оканчиваются на цифру 1 (позже я узнал, что это и есть малая теорема Ферма). Я заказал таблицы степеней от 1 до n-1 для каждого простого числа n от 3 до 43 и пытался разгадать красивые закономерности в распределении последних цифр. Таблицы были похожи на муаровые узоры.

Особый интерес вызывали степени, оканчивающися на 1. Они подсказали красивую идею, что каждое простое число m вида m=n2^(2^k)+1 является соможителем числа АВС (идея этого доказательства была опубликована в 1991 г. в газете «Наука Урала»).

Очень инитересной и полезной оказалась мысль, что если равенство Ферма является непротиворечивым по двузначным окончаниям, то оно является непротиворечивым вообще. (Отсюда вывод, что противоречие нужно искать в двузначных окончаниях.)

Однако постепенно стала упрочиваться мысль, что стационарного противоречия в равенстве Ферма нет и потому нужно искать противоречие в динамике: должен САМОувеличиваться какой-то параметр – например, число сомножителей, цифр и т.п. Наиболее вероятным для этой роли подходило число нулей на конце числа U=A+B-C. А эквивалентом этого числа стала длина единичных окончаний чисел P, Q, R (в равенствах типа A^n=(C-B)P и т.д.). И началась длительная и изнуряющая борьба за их вычисление.

Логичным ходом от этой идеи было вычисление единичных окончаний простых сомножителей чисел P, Q, R. Так была доказана очень важная теорема в теории чисел о том, что каждый простой сомножитель чисел P, Q, R, не кратный нулю, оканчивается на цифру 1. А если основания сами являются степенями, то каждый сомножитель оканчивается уже на 01 и т.д.. Я назвал ее средней теоремой Ферма на основании двух фактов: во-первых, она есть развитие малой теоремы Ферма, а во-вторых, она доказывается с помощью... линейных диофантовых уравнений! Последнее обстоятельство говорило о том, что я нахожусь на правильном пути – скорее всего, именно за нюансами решения диофантовых уравнений П.Ферма и полез в «Арифметику» Диофанта...

Итак, если числа А, В, С являются степенями, то каждый простой сомножитель чисел P, Q, R оканчивается на 01 и тогда сами числа P, Q, R, являющиеся степенями, оканчиваются на 001 и, следовательно, число U оканчивается УЖЕ на три нуля. Ну а дальше начинается цепная реакция, или преферансная «мельница», с увеличением длины единичных окончаний чисел P, Q, R до бесконечности. К сожалению, числа А, В, С степенями не являются, но их двузначные окончания являются окончаниями степеней. Однако все мои попытки найти вожделенные двузначные единичные окончания простых сомножителей чисел P, Q, R отсрочились лет на восемь, а может и больше...

И вот 1 октября 2017 года, уже на исходе сил, я простейшее доказательство двузначных единичных окончаний простых сомножителей чисел P, Q, R обнаружил (причем всего в четыре строки!). А ранее, 11 мая, я показал, что в этом случае числа А, В, С стремятся к бесконечности (см. viXra:1707.0174). Тем самым первый случай теоремы Ферма – когда числа А, В, С не кратны n, – получил окончательное доказательство. К сожалению, второй случай – когда одно из чисел А, В, С делится на n, – этим методом не доказывается. Так что я еще имею возможность побултыхаться в красоте...

Конечно, первый случай ВТФ намного проще второго, но, тем не менее, он позволяет сделать несколько важных выводов.

Прежде всего, и логика, и краткость доказательства первого случая говорят о том, что Пьер Ферма имел в виду именно это доказательство, когда дал ему восхитительную характеристику на полях «Арифметики» Диофанта.

Во-вторых, моё доказательство опровергает теорему или убеждение в том, что ВТФ недоказуема элементарными методами. Как видим, в первом случае все-таки доказуема, причем пост фактум весьма простейшими средствами! Так что появилась надежда и на доказательство второго случая.

До скорого!

Это самый простой текст. Глядь, кому-то покажется интересным.

Доказательство ВТФ. Привет от Диофанта

Только что родилась любопытная штуковина на базе следующей простой леммы:
0°) Лемма. Если полином F(A) делится на r, то и полином F(A+kr) делится на r. (Причем kr можно прибавлять к любым слагаемым и любым сомножителям.)

***
Рассмотрим гипотетическое равенство Ферма в базовом случае – для взаимно простых натуральных A, B, C и простого n>2:

1°) Cⁿ=Aⁿ+Bⁿ [=(A+B)R – в первом случае, либо =(A+B)Rn – во втором случае], где числа A+B и R являются взаимно простыми.

Доказательство Великой теоремы

2°) Возьмем v из решения диофантова уравнения (A+B)v-Rw=1 и умножим почленно равенство 1° на vⁿ (обозначения чисел оставим для удобства прежними). Нам важно лишь, что число A+B стало равным Rw+1 (а сомножитель R получил множитель v^n-1).

А теперь мы уменьшим число A+B [=Rw+1] на Rw, отчего, согласно 0°, новое значение числа Cⁿ должно делиться на первоначальное R. Однако при A+B=1 числа A и B имеют значения либо 1 и 0, либо 0 и 1, новое значение числа R=1 и, следовательно, на R (>n) с первоначальным его значением НЕ делится, что противоречит лемме 0°.
Этим самым подтверждается истинность Великой теоремы.

В общем, дядя Петя хорошо посмеялся над человечеством!
========
27.11.2017

Отредактировано Виктор Сорокин (28-11-2017 01:54:56)