А к кому же женщине обратиться за помощью, как не к мужу?!
В любом случае верить нужно прежде всего самому себе.

Папу не вернуть и НЕ объясниться! Вот в чем беда. Так что берегите любовь к нему!

Мышли. 73. Хохмы жизни.

За 75 лет с какими только «видными» людьми не сталкивала нас жизнь. Но у меня ощущение, что мы прожили ее в основном в узком семейном кругу да с несколькими друзьями. Ну, понятно, диссидентская и правозащитная деятельность требовала тесного общения с несколькими десятками широко известных людей. Однако диссидентство, хотя оно и отнимало половину всего времени, я всегда рассматривал как средство для жизни, а не как саму жизнь. Сама же жизнь лежала где-то совсем в других плоскостях.

Для меня ядро жизни – это наука и общение с «моими» людьми – носителями дореволюционной питерской интеллигентности, полноценными патриархальными крестьянами, приверженцами философии А.Грина... Ну а со всем остальным – как повезет. Как ни странно, мне, человеку из дярёвни крупно везло на интересные общения. И среди них несколько контактов были какие-то загадочно-мистические.

Осенью 1961 году, когда я учился на физфаке МГУ и проживал в общежитии в высотном здании, я познакомился и подружился с неприкаянным в то время диссидетствующим актером и юристом Жорой Бурковым. В наших встречах на Комсомольском проспекте мы, обходя стороной бытовые моменты, обсуждали, главным образом, философские и политические вопросы. К сожалению, никаких подробностей я припомнить не могу. Более того, после полугодового общения и по неизвестной причине расставания я напрочь забыл и его имя. И даже когда в фильме «С легким паром» я увидел знакомое лицо, я не отождествил его с давним другом. Просто кто-то очень знакомый, но кто?.. Припомнил и признал Жору я лишь через полвека, когда начал писать мемуары. Какие-то факты скрестились, и я просто обалдел: как я мог не признать его раньше?!

Более смешная история произошла с двумя другими википедийными моими знакомыми. О полудиссидентском поэтическом обществе СМОГ я узнал практически в момент его создания. Встретиться с его членами в то время мне не удалось ввиду отсутствия посредников, но отрывочно я следил за жизнью общества. Сегодня я почему-то вспомнил о СМОГе и решил заглянуть в Википедию. Оказалось, что там об обществе есть довольно подробная статья. И вот в списке его членов я нахожу две знакомые фамилии. Да не каких-нибудь, а людей, с которыми бок-о-бок провел много лет, не подозревая, что они были смоговцами! С ума сойти!

С Юрием Кублановским мы несколько лет (с 1983 по 1986 годы) работали в парижской редакции газеты «Русская мысль». Друзьями мы не стали (разные душевные струны), но за почти четыре года разговор ни о СМОГе, ни даже просто об МГУ ни разу не зашел. Так вот и прожили четыере года: рядом, но мимо друг друга...

А вторая фамилия оказалсь вообще шокирующей. Это была наша близкая знакомая Надя Солнцева, с которой мы дружили семьями в течение многих лет (правда, больше с ее мужем, Александром Островским, сокурсником моей Сони по истфаку). Конечно, я знал, что Надя пишет стихи, но до конкретных разговоров о поэзии дело не доходило. Через несколько лет мы не по доброй воле свели отношения с Сашей на нет, тем самым расстались и с Надей. Но знать бы ее смоговскую предысторию, мы, возможно, установили бы с нею независимый контакт...

Кстати, в сущности такими же были и мои отношения с Николаем Николаевичем Вильямсом, старшим преподавателем кафедры экономической кибернетики в Московском институте Управления им. С.Орджоникидзе. Это он в 1973 году взял меня фактически прямо с улицы на должность ассистента вести семинарские занятия после его лекций по линейной алгебре и математическим методам оптимизации. Три с половиной года мы сотрудничали душа в душу, а потом вдруг раз и... что-то сломалось. Николай Николаевич пропал из виду, а на кафедре стали шушукаться и говорить, что он... эмигрирует (кстати, по национальности он был англичанином, а по визе, как и положено, – еврей!) Вот-те на! А на эту-то тему, да и вообще о политике, он не заикнулся ни разу.

Ну да в 1970-х годах такие случаи были не редкостью. Я со своим русским рылом для эмиграции не уродился – привилегией на выезд, за которую многие платили кровью, давалась лишь евреям. А мне была уготована дорога дальняя и казенный дом, ибо в это время я весьма активно занимался распространением Самиздата. Разумеется, подпольно, и потому о главных борцах с диктатурой «пролетариата» знал лишь понаслышке.

И тут выясняется, что Вильямс был мужем правозащитницы первой величины Людмилы Алексеевой! Я так и сел! А ведь Николай Николаевич меня «вычислил» еще при приеме на работу и даже несколько раз настойчиво приглашал к себе домой, но я считал неприличным беспокоить пожилого человека. Покусал я локти, но, как и положено, кривая дорожка, на которую я давным-давно встал, через два года все же сведет нас с Соней и с Людмилой Алексеевой, а через восемь лет и с Вильямсом, правда уже в США...

Я уже хотел было закрыть тему, но тут обнаружилось, что вся наша жизнь заполнена похожими историями. Оказалось, например, что у нас с Соней есть общий внук с Виктором Кузнецовым, который в 1965 году прочитал разгромную антисталинскую лекцию на физфаке МГУ. (В это время к власти в СССР пришел сталинист Брежнев, и за лекцию Виктору пришлось заплатить заключением в психтюрьму.)...

Ох уж эти кривые дорожки, куда только они не выведут!.. А время, между тем, уходит со все ускоряющимся темпом...

Отредактировано Виктор Сорокин (10-04-2017 22:10:39)

Мне бы понравилось: просто степь до горизонта, под ветром, и... пустынная дорога.