Русскоязычные эксперты: финская служба опеки не дискриминирует русских

В Финляндии физическое наказание детей запрещено законом.
Слухи об изъятии детей за один шлепок или подзатыльник продолжают пугать иммигрантов.

Читать дальше

В редакцию русской службы позвонила жительница Эспоо:

- Я бабушка. Меня попросили позвонить вам многие мои знакомые, которые боятся, что у них заберут детей. У меня тоже есть внуки, и я тоже боюсь, что их заберут прямо из школы…

Казалось, что тему изъятия детей из русских семей в Финляндии уже давно закрыли, грубо говоря, «за отсутствием состава преступления». Однако на прошлой неделе в некоторых российских СМИ прошло сообщение о том, что у русскоязычной гражданки Эстонии отобрали ребенка. Новость сопровождалась информацией, согласно которой финские социальные органы чуть ли не устроили охоту на русских, и закон позволяет это делать.

За комментариями мы обратились к местным русскоязычным экспертам, первая реакция которых была примерно одинаковой «Что, опять?» Да, опять, а, значит, пришло время все разложить по полочкам.

Изъятие ребенка – это крайняя мера

- Моя работа состоит в том, что я работаю с Россией и приграничными регионами, - рассказывает старший эксперт Центрального союза защиты детей (Lastensuojeluliitto) Юлия Куокканен, - У нас совместные проекты с Российской Федерацией и другими странами. Мы проводим совместные проекты, семинары, постоянно обмениваемся информацией.

Юлия Куокканен, Центральный союз защиты детей 

Корр. Как часто российские коллеги задают вопросы типа «Правда ли, что в Финляндии за шлепок могут забрать ребенка?»

- На встречах, где присутствуют специалисты, таких вопросов уже не возникает. Раньше это обсуждали так много раз, что, в принципе, все прекрасно знают, какая система здесь в Финляндии и какая в России. Все понимают, что для изъятия ребенка должны существовать очень веские причины. Важно добавить, что закон защиты детей запрещает любое физическое и духовное насилие. В каждом случае проводится индивидуальная работа, и ситуация оценивается исходя из интересов ребенка.

Только в самых крайних случаях речь идет об экстренном изъятии ребенка, то есть когда имеется реальная угроза для жизни и благополучия ребенка.

Нам позвонила бабушка и призналась, что боится за внуков. Что бы вы ей ответили?

- Надо понять, что работа органов защиты детей в первую очередь основана на местном законодательстве и на конвенции ООН по защите детей. Этот закон строго соблюдается всеми органами защиты. Главная цель этих органов – профилактика, предотвращение серьезных проблем в семье. Поддержка семьи, помощь –  вот основная сфера деятельности социальной службы. Только в самых крайних случаях речь идет об экстренном изъятии ребенка, то есть, когда имеется реальная угроза для жизни и благополучия ребенка.

Ребенок приходит в школу и говорит учительнице: «Меня дома отшлепали». Что происходит дальше?

- Учитель должен уведомить об этом органы защиты детей. Дальше, в большинстве случаев, социальный работник звонит родителям и говорит, что поступил сигнал, не хотите ли вы прийти и обговорить эту ситуацию. Во время беседы в социальном бюро стороны выясняют, в чем дело, есть ли повод для дальнейшей работы.

Иногда родители игнорируют такие приглашения…

- Это правда. Я часто задавала себе вопрос почему. Если говорить о русскоязычных иммигрантах, то – это недостаток информации. В России и Финляндии терминология по защите ребенка примерно одинаковая, и боязнь того, что ребенка могут изъять, толкает людей на то, что они игнорируют приглашение или боятся просить помощь у соцзащиты.

В Финляндии не лишают родительских прав. Только в крайнем случае можно эти права ограничить.

- Если иммигранты плохо знают местное законодательство и не знают, как работает здешняя система, они автоматически исходят из опыта, который они получили в собственной стране.

Что делать, если ребенка в итоге изымают из семьи?

- Надо подчеркнуть, если семья или ребенок, которому исполнилось 12 лет, не согласны с решением соцслужбы, дело автоматически передается в суд. Именно суд решает, будет ли устанавливаться опека, и куда будет помещен ребенок.

- Следует помнить, что в Финляндии не лишают родительских прав. Только в крайнем случае можно эти права ограничить. Родителей всегда приглашают на встречи, если это в интересах ребенка, родители всегда имеют право узнать, как у ребенка дела, как он себя чувствует. Цель замещающей опеки – восстановление кровной семьи. Социальные работники каждый год работают над тем, чтобы появилась возможность вернуть ребенка обратно в семью.

Как прокомментируете мнение, согласно которому изъятие детей из семей – это бизнес?

- Эта информация ничем не подтверждена. Если социальная защита или защита детей работает на восстановление семьи, на поддержку семьи, на профилактику проблем, то, естественно, это все противоречит вышеупомянутому предположению.

Находятся ли русские семьи под увеличительным стеклом финских служб опеки?

- Раньше неоднократно поднимался вопрос о возможной дискриминации русскоязычных семей, и поэтому был составлен рапорт для Парламентской ассамблеи совета Европы. Этот отчет подготовила Ольга Борзова, (первый заместитель председателя комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей). В этом рапорте четко сказано, что количество изъятых детей из семей иммигрантов в Финляндии не чрезмерно. То есть это опять полностью опровергает те слухи, согласно которым здесь каким-то образом семьи иммигрантов подвергаются дискриминации.

- Ко всему прочему, «Комсомольская Правда» сделала достаточно большой материал о том, как работает здесь система защиты детей. Там тоже эти слухи были опровергнуты.

- Дело ведь в том, что основные цели службы защиты направлены на профилактику, но в общественность попадают какие-то проблематические случаи, которые негативно сказываются на имидже социальной службы, к сожалению.

Общение со службой: больше конкретики, меньше эмоций

С исполнительным директором Общества помощи людям с ограниченными возможностями Наталией Нерман мы познакомились несколько лет назад, когда она помогла русской семье вернуть ребенка, изъятого по решению службы опеки.

Наталия Нерман, Финляндская ассоциация русскоязычных обществ 

- То первое впечатление от работы соцслужбы было, конечно, ужасным, потому что больно представить себе, что на твоих глазах забирают ребенка, увозят с полицией и помещают в больницу, причем принудительно. Девочка отказывалась там находиться. Мама была категорически против. Но служба приняла такое решение. Это выглядит страшно, и ты очень пугаешься такой ситуации. Случай широко освещался, в «Хельсингин Саномат» была огромная статья. Тогда признали, что служба опеки превысила свои полномочия.

Как дальше складывались ваши отношения со службой защиты ребенка?

- После этого была целая серия встреч, когда я сталкивалась с работниками службы, и у меня очень изменилось мнение, на самом деле.  Служба реагирует, когда всегда существуют какие-то проблемы. Я не сталкивалась с тем, чтобы служба вмешивалась на ровном месте. Ты жил себе чудесной жизнью, а потом к тебе пришли и забрали ребенка. Всегда существуют очень веские причины. Я в этом абсолютно уверена.

Почему тогда некоторые боятся, что ребенка могут забрать за шлепок или подзатыльник?

- Надо понимать, что служба закрытая. Она работает с клиентами, и все сведения о клиентах они не имеют права разглашать. Поэтому существуют только слухи о том, как это происходит. Слухи обрастают другими слухами, и уже «за шлепок забирают ребенка»… Но ведь это неправда. Изъятие происходит только в экстренных случаях, когда имеется реальная угроза для жизни ребенка.

Очень конкретно все должно быть. Почему вы меня вызвали? Если что-то тебе не нравится, обратись к специалисту, юристу.

- Например, в Хельсинки служба очень лояльно относится к клиентам. В моей практике есть огромное количество случаев более положительных, нежели отрицательных. Я считаю, что служба защиты работает хорошо. Человек оказался в тяжелой ситуации, например, прошел через развод, и когда возникает конфликт, связанный с ребенком, кто-то из родителей может обратиться в службу за помощью, потому что сами родители не могут решить проблему. И часто служба помогает в данной ситуации.

Как следует вести себя при общении с работниками службы опеки?

- Очень важна корректность поведения. Бывало так, что люди сами обращаются в службу за помощью, а потом им не нравится  продолжать контакт. Но так не бывает. Если ты вступил в эти отношения, ты должен их поддерживать на тех условиях, которые изначально службой обговариваются.

- Первое, о чем я всегда говорю: надо знать закон. Он переведен на русский язык. Второе – если попал в сложную ситуацию – обратись к специалисту, консультанту. Если ты считаешь, что с тобой поступили неправомочно, все можно решить.

Что делать, если приглашают обсудить проблему, связанную с ребенком?

- Надо четко понимать, по какому поводу вы попали в поле зрения службы. Я всегда рекомендую выяснить у службы, что это за приглашение и какие основания для беседы. Надо конкретно разговаривать о конкретных вещах. Нельзя раздражаться, дескать, не хочу туда идти. Не нужно  и начинать рассказывать все подряд, это вообще ни к чему. Очень конкретно все должно быть. Почему вы меня вызвали? Если что-то тебе не нравится, обратись к специалисту, юристу.

- Второй момент – всегда ходить со свидетелем-помощником. Очень тяжело одному ориентироваться во всем. Вот и все. А что касается образа врага, то он надуманный. Это неправда.

Я когда слушаю все эти рассказы о предвзятости, у меня такое ощущение, что я живу в каком-то другом мире. Они звучат вымышленными.

Относятся ли к русским предвзято?

- Я с этим не встречалась. Это мое мнение. Другое дело - наша эмоциональность, страхи и иногда даже агрессия– вот это сказывается на отношении, безусловно. Прежде всего, надо уважать своего собеседника, работников и спокойно вести диалог. Тогда все будет нормально.

- У нас были встречи как в рамках длительного сопровождения семьи, так и очень быстрого, то есть служба выясняла то, что ей нужно было, и мы расходились и больше никогда не возникало никаких проблем. Вообще.

- Я когда слушаю все эти рассказы о предвзятости, у меня такое ощущение, что я живу в каком-то другом мире. Они звучат вымышленными.

Вы сталкивались со случаями, когда ребенка помещали в приют, а потом возвращали?

- Семья была очень обеспокоена тем, что ребенка заберут. Я билась до последнего, чтобы его не забрали. Его изъяли, а через три дня служба попросила забрать его обратно. Это уникальный случай. Они с ним, получается, не справились. Это самое быстрое возвращение ребенка, которое я знаю. Однажды две недели ребенок находился в приюте. Было и более длительное пребывание вне семьи.

- Опять-таки, все зависит от того, как выстроишь отношения. Надо все делать профессионально. Если забрали ребенка – надо обращаться к специалистам.

Есть ли у человека право узнать, откуда получен сигнал о плохом обращении с ребенком?

- Конечно. Это надо обязательно выяснить. У нас были случаи, когда писали заявления на семью, и даже анонимные письма тоже рассматривались. Ты можешь сделать заявку, и тебе предоставят весь материал.

Рассказ ребенка имеет большой вес

Эксперт в области мультикультурализма Анита Новицки из Ассоциации гражданского населения признает, что возможны случаи, когда работники социальной службы не до конца понимают ситуацию, и это приводит к изъятию ребенка.

Анита Новицки, Ассоциация гражданского населения 

- Бывают моменты, когда социальная служба не может разобраться. Когда родители отказываются от сотрудничества. Когда ребенок что-то рассказывает, а родители не идут на контакт с социальными работниками, но прояснить ситуацию необходимо. В таких случаях иногда забирают ребенка, но только на время выяснения обстоятельств дела. Чтобы у ребенка была возможность высказаться со своей стороны, после чего всегда выслушивают родителей.

Возможен ли сценарий: ребенок рассказал в школе, что его бьют, и на основании этого рассказа ребенка сразу забирают?

- Если ребенок настойчиво повторяет, что его бьют, или со стороны родителей есть угроза физического насилия… Если ребенок проявляет сильный страх, например, он боится возвращаться из школы домой, тогда в редких случаях ребенка забирают сразу, чтобы выяснить ситуацию. И вот тогда возникает другой вопрос: «Почему ребенок об этом говорит, если этого не происходило?».

За один шлепок по попе могут забрать ребенка?

- Нет, не могут.

Насколько серьезно здесь прислушиваются к рассказу ребенка?

- Рассказ ребенка оценивается очень высоко. Во многих странах считается, что родители всегда правы, а ребенок может рассказать все что угодно. В Финляндии слово ребенка имеет большой вес при выяснении ситуации. Многие психологи считают, что без причины ребенок очень редко отзывается в негативном тоне о своих родителях. Значит, в семье что-то происходит. Если, ко всему прочему, родители не идут на контакт с социальной службой, то выяснение ситуации начинается со слов ребенка.

Шлепнул ребенка – значит, шлепнул. Одноразовая ситуация, ее всегда можно разрешить. Если это повторяется неделями, годами, у ребенка синяки... тогда социальная служба по закону обязана вмешиваться в ситуацию.

- Все родители иногда сердятся на своих детей. Все родители иногда теряют терпение. Это нормальное явление, и опека это понимает. Но законодательство запрещает любые формы физической угрозы. И когда ребенок говорит «Меня дома побьют, если я буду себя неправильно вести», опека обязана вмешаться в ситуацию и найти вместе с родителями другие способы разрешения сложных воспитательных моментов.

- Конечно, все родители боятся. Финские родители боятся, русские родители боятся, когда со стороны кто-то вмешивается в семейные дела. Но необходимо совместными усилиями выяснить, почему ребенок именно таким образом интерпретирует ситуацию.

Родители, отказавшиеся от сотрудничества с социальной защитой, попадают в черный список?

- Я бы так не сказала. Но если родитель не идет на контакт, возникает чисто человеческое подозрение: «Почему? Значит, наверное, что-то скрывают?». Социальные работники –  обычные люди. И если человек не идет навстречу, возникают подозрения, предрассудки, свое понимание вопроса.

- То же самое происходит с родителями, когда они слышат слова социального работников. Они начинают бояться, воображают, что детей сразу заберут, отдадут куда-то, поэтому не готовы разъяснить ситуацию. Также и социальный работник – если родитель не идет на контакт, он начинает сам предполагать, что произошло. Службы начинают больше прислушиваться к ребенку и задаваться вопросом: «Почему родители не могут ничего рассказать?».

- Шлепнул ребенка – значит, шлепнул. Одноразовая ситуация, ее всегда можно разрешить. Если это повторяется неделями, годами, у ребенка синяки, ребенок повторно рассказывает о физической угрозе, тогда социальная служба по закону обязана вмешиваться в ситуацию.

Что вы посоветуете родителям, с которыми связалась служба защиты ребенка?

- Задавайте вопросы. Все, что вам на встрече с социальным работником непонятно, спрашивайте в присутствии переводчика. Переспрашивайте. Перезванивайте. Не оставайтесь жить в мире своих привычных понятий. Не ищите совета в интернете. Спрашивайте у того человека, кто с вами работает, который может профессионально все объяснить. Ознакомьтесь с хорошими сайтами. Информации на русском языке много.

Попробуйте понять систему воспитания в Финляндии.

Levan Tvaltvadze

http://yle.fi/uutiset/russkoyazychnye_e … kh/8594697

Дмитрий Быков.

НАСИЛЬНОЕ.

Незаконно добывшие визу и проникшие в город Берлин, два мигранта насилуют Лизу, нашу русскую девочку, блин.

Два насильника, мрачных садиста, за которых Европа — горой.
Первый сверху на Лизу садится и подушкою душит второй.

Нарастают крутые детали, подключается первый канал: умыкнули её, затолкали на матрас, что ужасно вонял…
Накалённый до вопля, до визгу, надрывается хор голосов: два мигранта насилуют Лизу десять, двадцать, и тридцать часов!
Дайте волю народному гневу!

Слышь, Россия, страна-исполин: там насилуют русскую деву, хоть она и свалила в Берлин!
Так скажи своё звонкое слово в этот тяжкий, решительный час.
Неужели мы вытерпим снова, что повсюду насилуют нас?

Почему мы уставились немо, почему не заявим, грозя: пусть мигранты насилуют немок, но насиловать русских нельзя!
Чуть поднялись — и снова-здорово.
Иль не жаль нам сестёр и невест?

Привлеките министра Лаврова, пусть он выскажет резкий протест!
До чего довели толерасты, либеральщики, черт их возьми.
Почему этот случай ужасный игнорируют местные СМИ?

Если честь вы забыли мундиров, а полиция сдохла, как класс, — пусть на месяц приедет Кадыров и порядок устроит у вас.
Мы уже догадались в запале, мы постигли в порыве страстей: вы мигрантов затем и впускали, чтоб насиловать русских детей!

Но узнали немецкие власти, обитатели чуждых систем: эти ужасы — правда отчасти, а точнее — неправда совсем.

Подготовьте Лаврова к сюрпризу, пусть утешится ваш господин: наш мигрант не насиловал Лизу (плюс их было не два, а один).
Успокойте родного гаранта и согретое им большинство: Лиза ночь провела у мигранта с разрешения мамы его.
Спи спокойно, соседка-Россия, не настолько мигранты страшны: ни следа никакого насилья мы на Лизе твоей не нашли.

Нагнетать напряженье бросай ты.
Эту сплетню и крики «Атас!» размещали нацистские сайты, что припрятаны, кстати, у вас.
Ваши карты, как видите, биты.

Мы пойдём в независимый суд, ибо знаем, что ваши наймиты проводили наймитинги тут.
Для российского телешедевра — впечатляющего, не таим, — вы платили по тысяче евро истеричкам наёмным своим:
Разговоры об этой оплате мы немедленно выложим в Сеть, мы считаем, что очень бы кстати этим записям там повисеть,
Как и фоткам, где нацик немецкий с чёрной бандой своей наряду по соседству с колонной донецкой марширует у всех на виду.

Что до Лизы, то бедная Лиза раскололась за несколько дней.
От анамнеза до эпикриза всё сегодня известно о ней.
Предков Лизиных вызвали в школу, предки стали её бичевать — и за это она, по приколу, не явилась домой ночевать.

Стали делать над ней экспертизы — и узнали: с двенадцати лет два любовника было у Лизы, а насилия не было, нет.
Так что символ невинности чистой оказался не чище, увы, чем нацисты, садисты, чекисты и другие кумиры Москвы.

О садистские эти фантазмы!
Даже злоба порою берет, как подумаешь — сколько уж раз мы облажались публично за год.
Как припомнится мальчик распятый, да его истреблённая мать, да плакаты с колонною пятой, да расстрелы беременных, ать…

Это ж все наши тайные грёзы, потаенные влажные сны, донный пласт эротической прозы о свершениях русской весны,
Мастурбация тайных героев, воспалённого мозга цистит — что, кошмар на планете устроив, за своё одиночество мстит!
Это вы, не видавшие воли, все орете, планете на смех: «Все насилуют нас!» — для того ли, чтоб вернее насиловать всех

Вы Россию, как бедную Лизу, героиню сплошных порнодрам, двадцать лет наклоняете книзу, чтоб насиловать в голову прям.

И она, обалдевши от боли, позабывшая все, кроме вас, возразить вам способна не боле, чем нимфетка, попав на матрас.
Так и воет, не взвидевши свету, наплевавши на школу и честь…
И вдобавок полиции нету. А в Германии все-таки есть.

http://www.novayagazeta.ru/columns/71648.html