Дмитрий Быков о Лесине: Памяти талантливого охранителя
10 Ноября 2015
Нет, я не о причинах смерти Михаила Лесина: о них мы со временем узнаем.
И не о том, кому, собственно, он мешал.
Лесин был известен тем, что живет по понятиям и своих не сдает.
Если бы даже он начал давать американцам показания по поводу своей и чужой недвижимости – никакая сделка со следствием не заставила бы его скомпрометировать представителей власти.
Он был, что называется, человек корпоративный и многажды это доказал.
Так что умер он, вероятнее всего, от естественных причин – а естественной причиной в его случае могла быть и застарелая внутренняя борьба, и даже, как ни банально, совесть.
А она у него была, хотя натворил он много несимпатичного.И вот в этом заключается для меня главная загадка: почему этот человек – многое умевший, даже талантливый, способный на нестандартные ходы и неожиданно смелые поступки – так хотел служить этой власти и быть ее частью?
Я несколько раз брал у Лесина интервью, в том числе тогда, когда он становился объектом почти всеобщей травли.
Он меня не столько привлекал, сколько интересовал.
Один человек, считающий себя совестью журналистского сообщества, распускал тогда обо мне слухи, что я получил от Лесина квартиру за интервью с ним в «Огоньке».
Тогда я имел случай убедиться в масштабах ненависти к нему.
Эту ненависть он выдерживал без жалоб.
Либералы в России умеют травить и лгать не хуже государственников, это самое грустное.Лесин поучаствовал в уничтожении НТВ, которому я отнюдь не симпатизировал и, кажется, не так уж и заблуждался: Мамонтов, Мацкявичюс, Корчевников и иже с ними воспитывались именно там, да и Кулистиков работал там еще в девяностые.
Эта команда – где были в том числе люди, которыми я восхищался – никак не казалась мне символом свободы слова.
Но государство, которое полезло душить эту команду, повело себя еще хуже – оно, по сути, сделало невозможным нормальную полемику с НТВ.
Лесин тогда оказался в ложном и трагическом положении.
Особенно трагическим оно было потому, что им воспользовались – а после от него избавились.И когда в 2013 году он был вторично призван на госслужбу – на этот раз в качестве руководителя «Газпром-Медиа», – эта история повторилась.
При этом Лесин, чуть не задушив «Эхо Москвы», окончательно испортил репутацию, а «Эхо», хотя и несколько переменившись, выжило.И вот вопрос: зачем ему все это было надо?
Ведь в стилистику нынешней российской власти он все равно не вписывался: она не просто рушит, а дотаптывает, додушивает, это не совсем по-лесински.
Он был человек девяностых со всеми их приметами: жестокостью, безбашенностью, но и масштабом, способностью к спонтанному решению и красивому жесту.
У него были телевизионные идеи.
С ним интересно было разговаривать.
Его цинизм был демонстративен и не маскировался под духовные скрепы.
Словом, он мог быть человеком плохим – но не гнилым – и никогда не пытался себя выдавать за ангела.
У него и в кабинете стоял бронзовый броненосец.Лесин останется в истории великолепной иллюстрацией одного нехитрого тезиса.
Самый талантливый охранитель обречен – именно потому, что талантливый охранитель есть уже стилистический диссонанс.
Служить идее тотальной власти можно только бездарно, потому что любое отклонение от этой нормы делает тебя потенциально способным на протест.
Бывшие друзья и коллеги Лесина презирали, а новые побаивались: он не был стопроцентно предсказуем.
И если он действительно столько пил, сколько приписывают ему легенды, причина тут ясна.
Мало ли мы знаем способных людей, которые спиваются на глазах именно потому, что участвуют в мертвом деле?Вероятно, Лесин искренне полагал, что, пользуясь властью, он наломает меньше дров, чем какой-нибудь тупой держиморда.
Возможно, он заботился не только о защите собственных интересов, но и о системе отрегулированных и качественных СМИ.Как бы то ни было, от всей его бурной деятельности осталось удивительно мало:
- уничтожение телеканала НТВ,
- телеканал Russia Today,
- шквал омерзительных посмертных отзывов в фейсбуке
- и общее чувство неловкости при виде масштабного и талантливого человека, поставившего себя на службу безнадежному делу.
Впрочем, возможно, я и домысливаю все это.
Но как-то о Лесине хотелось думать лучше, чем о большинстве его коллег последнего периода.
И он давал к тому основания.Пришел же он на собрание «Эха».
Позвонил же Венедиктову, потрясенный смертью Немцова.Лесин доказал и жизнью, и смертью, что надо либо вовсе не иметь совести, либо не занимать в России серьезных должностей.
И если этот текст вызовет очередной шквал негодований с разных сторон – это будет только подтверждением моей догадки.
