Увы, понятие справедливости является одним из самых мистических явлений в человеческом сознании. Положение было бы несколько легче, если люди знали хотя бы признак справедливости. Поэтому я начну с него. Но предвариительно мне хотелось бы очертить пространство отношений, к которым имеет отношение справедливость.
За полвека размышлений на эту тему во всех случаях, когда вставал вопрос о справедливости, я отмечал, что он касался лишь распределения общественного продукта или общественной ценности. В самом простейшем случае это была приватизация однородной коллективной собственности – например, дров.
Вспоминаю случай из детства. Нужно было 8 кубометров дров разделить между четырьмя их владельцами «поровну», т.е. справедливо. Так вот, всегда, даже когда 4 кучи дров разыгрывались по жребию, обязательно находился обиженный и, соответственно, виновник несправедливости. Оно и понятно: с точки зрения каждого, среди четырех куч была наибольшая, которая, согласно вероятности, доставалась не ему.
Этот пример наводит на мысль, что какое-либо решение, затрагивающее интересы группы лиц, считается справедливым, если все члены группы ДОБРОВОЛЬНО признают его таковым (или если никто не возражает против этого решения). Да вот вопрос, как обеспечить такое признание?
В 1974 году журнал "Наука и жизнь" предложил решить такую задачу: богатство, награбленное десятью пиратами, нужно распределить между ними так, чтобы все сочли распределение справедливым (предполагается, что никто из пиратов не имеет приоритета перед остальными). Ответ давался такой: сначала десятую долю выделял первый пират, затем из остатка девятую долю отделял второй и т.д., но окончательное присвоение куч осуществлялось в обратном порядке: первым из десяти куч выбирал десятый пират, потом девятый и т.д.
Так вот, у такого распределения есть сразу два порока: последний пират имеет явое преимущество перед остальными (ибо, с его точки зрения десять куч явно не равноценны и он выбирает себе самую ценную), а кроме того, некоторые ценные вещи достаются не тому, кто ценит их наивысшим образом. Ну и кроме всего прочего такое распределение невозможно для большого коллектива.
Первое мое решение было чисто математическим – оно учитывало ценность каждой вещи отношение в глазах каждого пирата. Решение, найденное с помощью математических методов оптимизации, сводило к минимуму численный дисбаланс между присвоенными богатствами каждого из пиратов. С объективной точки зрения, такое распределение было самым эффективным. Однако полностью справедливым назвать его нельзя. Во-первых, хоть небольшой, но дисбаланс оставался, а во-вторых, каждый пират был недоволен тем, что значительную часть своего решения он вынужден был доверить чужому "дяде" – пусть и научно обоснованному, но навязанному извне алгоритму распределения (или математику).
К счастью, вскоре я нашел и второе решение, в котором математическую работу брал на себя каждый из пиратов. Алгоритм такого распределения выглядел так: сначала нужно выпустить вспомогательные деньги (которые через тринадцать лет отцы постсоветской "перестройки" В.Найшуль и А.Чубайс окрестят "ваучерами", ни разу не упомянув о моем решении, с которым они были ознакомлены) и все их распределить поровну между пиратами, а затем в заранее извещенном порядке продать вещи с аукциона. При таком механизме распределения общественного богатства ни у кого из пиратов нет никаких логических оснований упрекнуть кого бы то ни было из своих товарищей в несправедливости распределения, ведь в случае очевидно неудачного присвоения все претензии нужно предъявлять только к самому себе: плохо разбираешься в ценностях, в конкурентах и аукционной политике (и потому – учись!).
Самое же удивительное состоит в том, что механизм АУКЦИОНА обеспечивает справедливость и при распределении любых иных общественных ценностей! Так, работу нужно предоставить тому из возможных работников, кто согласится выполнить ее за наименьшую оплату (естественно, при гарантии требуемого качества).
Важно отметить, что для непогрешимой работы института справедливости необходимо, чтобы аукцион применялся при распределении любых общественных ценностей без исключения. Если же распределение какой-то их части осуществляется монопольно, то распределение и всех остальных ценностей будет несправедливым. Так, если вам не позволят участвовать в аукционе работ, то вы понесете определенный убыток в вашем доходе и, следовательно, при покупке вещей в аукционе вы будете ущемлены по сравнению с теми, кто получил работу на привилегированных условиях.
В развитых либерально-демократических странах создание себе привилегии в аукционе считается преступлением. В случае приватизации общественной собственности СССР в качестве самого действенного способа создания себе привилегии власть имущие использовали экономическую безграмотность населения. В результате свои приватизационные чеки (ваучеры), эквивалентные двум легковым автомобилям, большинство граждан продавало за бутылку водки.
Более чудовищная несправедливость произошла в случае приватизации жилья. Вместо того, чтобы предоставить гражданам РАВНОЕ право на жилище (следовательно с равной рыночной стоимостью) власть имущая элита присвоила себе элитное жилье (которое занимала), рыночная цена которого в десятки раз превышала среднюю. В итоге вся элита, не ударив палец о палец, вмиг стала миллионерами.
И наоборот, если поразмышлять, то во всех случаях несправделивости мы обнаружим монополию на распределение, а в общем случае – насилие в той или иной форме. Таким образом, если распределение общественной (или коллективой) ценности было осуществлено без какого-либо насилия и с помощью честного аукциона, то квалификация такого распределеня как несправедливого есть не что иное, как низкая зависть.
