"Я дядя добрый. Садись, прокачу!" Больше ребенка никто не видел...
Прежде всего два слова о языке. Мало кто из людей знает (а я вообще таких не встречал), что в русском (как, впрочем, и во всех российских) языке на самом деле существуют ДВА языка, словари которых в гуманитарной области практически не пересекаются. Названий у этих языков нет, поэтому, чтобы их сопоставлять, мы должны их как-то обозначить. В принципе все равно как, но сегодня более всего подходят такие определения, как «патриотический» и «либеральный», соответствующие двум противоборствующим социально активным классам в современном российском обществе – так называемым «патриотам» и так называемым «либералам».
Исторически патриотический язык был введен в обиход после Октябрьского переворота, позднее переименованного большевиками в революцию. С тех пор, и особенно в новейшее время, каждое социальное явление в обоих языках имеет СВОЙ термин и каждый термин имеет СВОЁ значение. Незнание этого обстоятельства могло и может стоить многолетнего тюремного заключения, а то и самой жизни. Произнося слово, вы вкладываете в него СВОЙ смысл, а власть – СВОЙ. И даже молчанию вы и власть можете придавать разные, до противоположности, смыслы: вы доказывать, что молчание непреднамернно, а власть считать, что молчанием вы бросаете вызов власти и подрываете устои государства. И т.д.
Поэтому считаю необходимым прежде всего представиться: согласно определениям патриотического языка, я преступник по ВСЕМ статьям Уголовного кодекса РФ: «враг народа», «либерас», «агент ЦРУ», «экстремист», «фашист», и, в принципе, «террорист». Поэтому господа патриоты могут не вешать на меня ярлыки – я за них уже все сам повесил. Достаточным признаком моей преступной деятельности может служить уже тот факт, что я позволяю себе иметь СОБСТВЕННОЕ МНЕНИЕ, а не повторять, как попугай, слова Хозяина. А кроме этого, мне определенно НЕ НРАВИТСЯ ВСЁ, что делают так называемые патриоты.
Я стал преступником 5 марта 1978 года, в день смерти самого выдающегося вождя российских патриотов (прямо и косвенно отправившего на тот свет 90 миллионов сограждан - http://proza.ru/2013/09/04/701 ), когда в числе других людей я был доставлен в отделение милиции за ношение самодельного значка с текстом: «25 лет живем без людоеда». Тогда патриоты меня отпустили, но дали понять, что процесс пошел...
Вскоре последовал и мой первый арест (1978). Он был вызван тем, что я определил методы борьбы КБ с накомыслящими как фашистские. Однако дней через десять меня освободили, ибо «тема какая-то слишком склизкая»: информация по «голосам» об антифашистском процессе в СССР – не самый выигрышный момент для «антифашистского» государства.
В следующий раз, если не изменяет память, меня арестовали за то, что я якобы «нигде не работал», хотя в тот момент работал одновременно в четырех местах. Милиция, КГБ и прокуратура надеялись, что по их требованию я сообщу им координаты своей работы, после чего они меня оттуда уволят и осудят как «уклоняющегося от общественно полезного труда» (о такой практике мне было известно; сегодня это приблизительно то же самое, как подбросить инакомыслящему наркотик, как Т.Осиповой, получившей «за это» 10 лет лагерей). Откровенничать с властями у меня не было никакого резона, мама милицейские пытки выдержала, а жена – хоть женщина и слабая, но убежденная декабристка, а по сему вскоре меня опять освободили.
В третий раз меня зацепили хоть и не надолго, но уже по-настоящему – за изменение свидетельских показаний, данных на предварительном следствии по делу о журнале «Поиски» (открытыми редакторами которого были В.Абрамкин, П.Егидес, Р.Лерт, Г.Павловский, В.Сокирко и В.Гершуни). Доподлинно не известно, что хрястнуло в механизме преследования, но через три с половиной месяца меня освободили (уже из Краснопресненской тюрьмы, после Бутырской) с условием, что я с семьей свалю на Запад – «подыхать под парижским мостом». Но поскольку подохнуть в Париже очень трудно, то через тридцать с небольшим лет я получил возможность написать, в частности, и данные записки. А их темой, как я сказал в начале, являются ДВА языка.
Думаю, закладывая в основание своего «Капитала» капитальную ЛОЖЬ (на 7-й стр.), которая простительна лишь человеку, никогда не бывавшему на рынке (у знаменитого теоретика для этого была домработница), Карл Маркс и мысли не допускал, что из маленькой ошибки (что цена на товар зависит не от погоды и не от прихоти продавца, а исключительно от затрат труда) вырастет чудовищная система тотального сврхнасилия и тотальной лжи. Но из простительной марксовой лжи Ленин вполне логично вывел ложь уже непростительную: насилие в форме ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА является нравственным, гуманным! (Ярким примером «гуманизма» вскоре послужит сжигание заживо тамбовских крестьян, возмущенных грабежами большевиков.) Следовательно, ВООРУЖЕННОЕ восстание, даже против недавно созданной в результате Февральской революции МИРНОЙ либерально-демократической власти, является актом ГУМАНИЗМА.
Еще раз (это очень важно!): неприятие насилия приравнивается к антигосударственной террористической деятельности и, наоборот, физическое истребление людей за неприятие насилия считается высшей добродетелью! Но поразительнее другое: десятки миллионов людей восприняли этот бред как самую очевидную ИСТИНУ! А еще чудовищнее то, что, несмотря на документальное подтверждение чудовищной катастрофичности этого заблуждения, огромное количество людей продолжает жить этой «истиной»!
Но это были пока «цветочки». «Ягодки» начнутся всего через полтора месяца после Октябрьского переворота: 25 декабря 1917 года большевики введут в стране ЦЕНЗУРУ. По обещанию – временнно, однако время это затянулось на столетие с кратким перерывом в 1990-е...
Вкратце о сущности цензуры.
Личный интерес Главного цензора заключен в формуле: кто владеет информацией, тот владеет миром. (А так как от власти обычно никто не отказывается, то, введенная однажды, она будет постоянно сама себя воспроизводить, причем распространяясь безгранично вглубь и вширь, пока не произойдет взрыв.)
А для показа обществу логика цензора такова: общество состоит из недоумков, которые самостоятельно ничего в социальных явлениях понять не могут. Поэтому им непременно нужен Старший Брат, который ЗНАЕТ что и как: что каждому нужно, КАК мыслить, ЧЕГО хотеть, куда стремиться и т.д. и т.п. Правильную истину знает только сакральный Вождь (при Сталине говорили шепотом: вошьть, а при Брежневе Высоцкий пел: «Не надо думать – с нами Тот, Кто все за нас решит!). В кристальном виде цензурируемое общество – это сегодняшняя Северная Корея (кстати, пример, заслуживающий самого пристального вимания и изучения!).
Из сути цензуры видно, что она ставит развитие общества в крайне специфические условия, главные моменты которых таковы:
1) Общество состоит из недееспособных недоумков, которых оставлять без присмотра и давать им малейшую возможность для самоорганизации опасно.
2) Назначение каждого члена общества – служить партии во главе с сакральным Вождем.
3) За пределами службы партии ограничить содержание жизни членов общества лишь удовлетворением физиологических потребностей. За пределами этого никакой информации члены общества получать не должны.
4) Все пространство сознания за пределами физиологических потребностей заполнить злобой и ненавистью ко всем и всему инакому.
(Еще раз взгляните на Северную Корею: не упускайте из виду, что это – «светлое будущее» каждого цензорного общества, ибо обратного хода у такого общества нет!)
/Продолжение следует/