Я долгие годы знал Бориса Абрамовича, я много лет строил радиостанции под его руководством и в холдинге, который он сделал тогда вместе с Рупертом Мердоком. Мое отношение к нему очень личное и субъективное. Сейчас я думаю о том, какая невероятная ирония судьбы в том, что именно мне приходится сейчас в прямом эфире телеканала ДОЖДЬ рассказывать вам о смерти человека, которого я знал лично, с которым последний раз общался буквально несколько недель назад. Мы были в Лондоне, и каждый раз, когда я туда приезжал, мы старались с ним увидеться. Он был невероятно гостеприимным человеком. Он обожал строить вокруг себя дикие компании, открывать свой дом нараспашку, стимулировать каких-то творческих людей, собирать их вокруг себя. Мы помним премию «Триумф», которая отмечала год за годом самых ярких и талантливых безоговорочных авторитетов в нашей культуре. Я делал под его руководством радиостанцию «Наше радио», радиостанцию «Ультра», «Best FM». Мало кто из тех людей, которые влюблены в русскую музыку, могут связать ее каким-то образом с тем, что Березовский на нее тоже повлиял, дав моей команде карт-бланш делать то, что мы считаем нужным. Все фестивали «Нашествие», все то, что мы делали в эти годы – это его заслуга, потому что он был точно так же влюблен в эту музыку, как и мы, и получал огромное удовольствие от того, что мы делаем. Это не было для него коммерческим проектом, это было для него подвижничеством.

Я разговаривал с ним несколько часов в Лондоне несколько раз по телефону. Он был в состоянии абсолютно подавленном. Это человек-ураган, он никогда в самые тяжелые минуты, в самые сложные моменты не унывал. Он был человеком придумывания и действия. Я любил повторять, что вокруг него воздух сворачивается в упругие канаты. Такая у него была энергетика. С ним всегда было интересно. Конечно, авантюрист, конечно, риск был его конек. Последний раз, когда я с ним разговаривал, я был потрясен: настолько как будто жизнь его оставила уже в этот момент. Он вдруг неожиданно расстался с надеждой, что он когда бы то ни было увидит родину, которую он очень любил, и не мог никак себе простить, что он участвовал в таком повороте ее судьбы. Он все время жил надеждой, что он вернется, что настанет время, он сможет приехать, сможет здесь жить. Он задавал мне такие смешные вопросы, как «А какие рестораны открылись на Патриарших прудах, когда идешь с Малой Бронной до Садового кольца?», «Есть ли ощущение, что люди уезжают скопом, или все-таки они остаются?» Он сказал, мне кажется, что я никогда не вернусь. Именно такая формулировка была для него удручающей, лишающей его сил.

Березовский  Меня интересует, почему вы приехали в Грузию в майке с изображением Путина, прекрасно зная, что вашего отца убили скорее всего сотрудники ФСБ,  и в этом принимал участие лично Владимир Путин. В данном случае мои слова легко проверить – это говорила мне ваша мать.

Березовский Если уж говорить, кто был у истоков... Был еще среди кандидатов Аксененко, которого, кстати, активно лоббировал Рома Абрамович. И был еще такой генерал Николаев. И потом был сделан выбор в пользу Путина, который с самого начала говорил, что совсем не хочет этого. Он принимает это, но он не хочет.

Березовский   Чеченская война. Менталитет пораженцев  был не пригоден для строительства нового государства, началась война, которая от начала до конца была спровоцирована ФСБ. И тогда я сказал: «Володь, комплексов больше нет – чечены считают, что они проиграли, а мы – что мы выиграли. И эта победа – это не флаг над Грозным, эта победа в головах, мы цели достигли. Теперь нужно остановиться».  Путин был не согласен, он пошел дальше, ну пошел и пошел, он же принимает решения.

Соколова  Почему он был не согласен? Какие были аргументы?

Березовский  Я считаю, что внутренне он просто ненавидит чеченцев, это моя точка зрения.

Собчак Это неправда. У него в окружении сейчас среди близких людей достаточно чеченцев.

Березовский Это Сурков что ли?  Суть не в этом. Бывает, что еврей ненавидит евреев. 

Собчак Вы ненавидите евреев?

Березовский  Слушайте, я же не сказал, что все евреи ненавидят всех евреев, Ксенечка.

Вспоминает Люся Грин:

"На станции Эхо Москвы у нас работал корреспондентом Илья Птицын. Притом, что Илья не выговаривал и половины букв русского алфавита и был необыкновенно маленького роста - он был самым лучшим корром на Эхе. Мы его очень любили и называли Ирья - он так представлялся в конце своих репортажей - Ирья Птицын - л тоже не выговаривал. Ирюха был на короткой ноге практически со всеми ключевыми персонами тогдашней реальности - от Черномырдина до Масхадова, но лучшим другом Ирюхи был Борис Абрамыч - собственно Птицын был единственный, кто мог Абрамычу в любое время звонить на личный телефон. Никогда не забуду - как мы в лифте едем снизу - я, Береза и Птицын, и Ирюха говорит - Борис Абрамыч - не могли бы мне выдерить кредит - 50 дорраров? Абрамыч нежно обнимает Птицына - говорит, да без проблем, тысяч? Но Ирюха честно взял 50 дорраров - хотя мог взять и 50 тысяч - я полностью уверена в этом. Деньги Ирюха стрелял на алкашку - мы все это знали, и Абрамыч, думаю, тоже знал. Однажды ночью, изрядно набравшись, Ирюха сел на скамеечку в парке и замерз до смерти. У всех был шок. Венедиктов - любивший Птицына как сына родного, из кабинета не выходил днями, было жутковато. Абрамыч пришел на похороны - а это были 90ые, он был невероятно значимый и важный. Так вот, он пришел на похороны - хотя никто бы и не заметил, если бы не было его. Он стоял, приложив кулак к губам, и быстро уехал. Тогда я прекрасно помню, - его общественная жизнь, его чуть дьявольский имидж - это всё отпало - остался простой человек, друг Ирюхи Птицына, преданный ему до самого конца. Жаль, что так сложилось всё и у одного, и у другого. Как-то так."

Так и было. Березовский тогда приехал с букетом тёмно красных роз и тихо стоял в стороне. Мы это помним.