Сейчас поляки из штанов выпрыгивают. Чтобы отмежеваться от убийства евреев. Конечно легче не признаться, чем покаяться.
Вот опубликованная хроника.
Погром: памятка для поляков
Пережившая Катастрофу Пнина Шпингарн из Кракова рассказала: «У меня были две огромные косы. В одну из них мама спрятала два бриллианта, в другую – яд. Но в Освенциме мне отрезали косы, и я горько плакала. Тогда одна из заключенных меня утешила: «Если сохранишь голову, косы отрастут». После лагеря я вернулась в Краков, где никого из семьи не осталось в живых, а наш дом заняли соседи.
На улице меня встретил одноклассник-поляк.
– Я думал, вас всех убили, – удивился он. – Оказывается, вон еще сколько осталось! Ваше место в Палестине».
Жители небольшого городка Кельце, на полпути между Краковом и Варшавой, тоже были удивлены. Многие из них, завладев еврейским имуществом, не могли свыкнуться с мыслью, что евреи вернулись и, того гляди, еще потребуют вернуть украденное.
А уцелевшие после немецких лагерей евреи думали, что год спустя после окончания войны самое страшное осталось позади. В Кельце их было всего двести пятьдесят человек, и все они жили в трехэтажном общинном центре на улице Планти, дом 7, готовясь к репатриации в Эрец-Исраэль.
4 июля 1946 года было обычным жарким днем. И вдруг вокруг дома появилась толпа поляков, взбудораженная слухами о пропаже ребенка, которого евреи якобы похитили и убили, чтобы замесить на его крови мацу. Слух возник после того, как девятилетний сын пьяницы-сапожника Хенрик Блажек, опасаясь гнева отца, не сказал ему, что без спросу был у родных в соседней деревне. Когда отец спросил: «Ты где всю ночь шлялся? Тебя что, евреи похитили?» – сын, не долго думая, кивнул головой. В милиции, куда его наутро отвел отец, мальчик добавил, что евреи держали его в подвале и пытали, пока он не сбежал. То, что мальчик был жив-здоров, а в доме № 7 не было подвала, никого не смутило. Толпа крестьян, рабочих, домохозяек жаждала еврейской крови. В окна полетели камни. Зазвенели разбитые стекла.
До смерти перепуганный, председатель еврейского комитета доктор Кахане бросился звонить в полицию. Но телефон был отключен. Еще больше евреев напугало, что подъехавшие полицейские и солдаты вместо того, чтобы спасать евреев, присоединились к погромщикам. Один из полицейских схватил стоявшего в дверях молодого еврея и толкнул его в толпу. В течение считанных минут его забили до смерти. Толпа ринулась в здание.
Евреи-партизаны, у которых было разрешение на ношение оружия, начали стрелять в воздух, надеясь напугать погромщиков. Но тех это не остановило.
На втором этаже жили молодые ребята, которые готовились вступить в киббуц. Их убили одного за другим и вышвырнули из окна прямо в толпу, где трупы буквально разорвали на куски.
Маленьких детей сбрасывали с балкона. Младенцам разбивали головы о стену.
В разгар погрома подъехали рабочие с соседнего завода, у которых чесались руки принять участие в убийстве.
Офицер-еврей пытался остановить бойню, но солдаты отказались выполнять его приказ и пригрозили, что прикончат его самого. Такую же угрозу услышал местный священник, пытавшийся утихомирить толпу.
Погром продолжался с десяти утра до четырех часов пополудни, пока не подоспели специальные армейские подразделения, разогнавшие толпу. В здании нашли трупы сорока двух евреев. Многих из погибших так и не удалось опознать, до того были обезображены их лица.
Участие полицейских и солдат в погроме породило предположение, что он стал возможен не только с молчаливого согласия польских властей, но и по их инициативе. Это предположение укрепилось, когда власти возложили вину за погром на «сионистский заговор» с целью ускорить еврейскую эмиграцию из Польши.
С 8 мая 1945 года до конца 1946 года в польских городах местные жители убили около двух тысяч евреев. Их забили камнями и зарезали.
После самого кровавого погрома в Кельце Польшу покинули сто пятьдесят тысяч евреев.
Устроенное на скорую руку судебное разбирательство закончилось смертным приговором девяти полякам, которых расстреляли через десять дней, после чего дело о погроме в Кельце быстро замяли. Только через пятьдесят лет, в 1996 году, польская прокуратура решила устроить повторный процесс, но на этот раз скамья подсудимых осталась пустой. Уцелевшие евреи-очевидцы, жившие в Израиле, предпочли дать свидетельские показания в тель-авивском мировом суде, чтобы не ехать в Польшу.
А сын пьяницы-сапожника Хенрик Блажек, работающий школьным сторожем, много лет подряд приходил на улицу Планти и искал подвал в доме № 7, где по его вине поляки убили сорок двух ни в чем не повинных евреев.
Владимир Лазарис. Фото: Викисклад, неизвестный
