Вот интересно в ЖЖ вычитала.
1. Наличная ситуация в России является прямым результатом криминального переворота 1991-1993 годов, в ходе которого переродившаяся в особый квазикласс партийно-государственная номенклатура осуществила захват и раздел (т.н. «приватизацию») общенародной собственности.
Демонтировав Советский Союз и как социалистическую систему народного хозяйства, и как военный и геополитический центр силы, номенклатура надеялась вписаться в общемировую глобальную рыночную систему в качестве регионального сегмента общемирового господствующего капиталистического класса.
Весьма успешно осуществив операцию по захвату собственности внутри страны, постсоветская номенклатура стратегически просчиталась, однако, в оценке природы современной мировой системы, не осознав и не оценив значения виртуализации капитализма и его превращения из социально-экономической реальности в прикладной управленческий симулякр.
В результате, ошибочно приняв директивно диктуемые законы мировой псевдорыночной системы за реальный рынок, постсоветская «элита» включилась в механизм размена реальных ценностей (в первую очередь, невосполнимых природных ресурсов) на не имеющие никакое реальной стоимости условные единицы виртуального капитала, которые не только полностью подконтрольны мировой банковской олигархии, но и в любой момент могут быть ею аннулированы.
Таким образом, в попытке институироваться в класс капиталистических собственников, постсоветская номенклатура на деле утратила политическую субъектность и распалась на совокупность индивидов, каждый из которых лично является заложником мировой капиталократии.
2. Капитализм в России в результате переворота 1991-1993 года не сложился и не мог сложиться. Основным институтом капитализма является расширенное капиталистическое производство.
В России в результате интеграции в симулякр мирового рынка практически всё производство (как промышленное, так и сельскохозяйственное) оказалось «нерентабельным» и «нецелесообразным» в рамках логики стремления к максимальной прибыли – то есть максимального вознаграждения от контролирующей распределение финансовых единиц мировой финансовой олигархии.
Среди причин можно назвать и «фактор Паршева» (неравенство себестоимости производства в зависимости от объёмов необходимого обогрева производственных помещений), и неблагоприятный с точки зрения земледелия климат, и поделённость внешних рынков сбыта, и управляемость финансовых механизмов (в частности, невозможность для России получать ренту от эмиссии своей валюты в качестве мировой) и ряд иных факторов.
В любом случае итогом стала модель не капиталистического производства, а государственно-коррупционного мародёрства.
Соответственно, в постперестроечной России не сложилась и не могла сложиться классовая структура, поскольку само понятие классов определяется по отношению к месту в общественном производстве.
В постсоветской России же социальная структура складывалась не по отношению к производству (поскольку таковое не развивалось, а поступательно разрушалось и продолжает разрушаться), а по отношению к неравномерному распределению доходов от разграбления и продажи природных богатств. Сложившаяся в итоге структура общества, несмотря на крайние формы имущественного и социального неравенства, имеет в результате сущностно неклассовую природу.
3. Безусловным фетишом и конечной целью всякой деятельности в рамках сложившейся псевдорыночной системы стала категория прибыли.
Прибыль же исчисляется в рамках современной капиталократической системы не в объёме каких-либо материальных благ, а в чисто денежном выражении. Поскольку денежная система имеет общемировой характер, а центры эмиссии мировых финансов находятся вне России, всякая «экономическая» успешность российских частных лиц и компаний полностью определяется системой поощрения и наказания со стороны мировых финансовых центров.
Как бы то ни было, прибыль фиксируется в исчислении на доллары или евро, к которым привязан российский рубль.
Не поможет в данном случае даже фиксация прибыли в золоте и других драгоценных металлах, потому что цены на них также практически произвольно регулируются мировой финансовой олигархией, и, в конечном счёте, золото как средство накопления и обмена сводится не к физическим килограммам и тоннам, а к тем же долларам и евро, в которых оно на данный момент оценивается.
4. Зависимость российской «элиты» от мировых капиталократических институтов определяется обозначенным выше фактором: тем, что сама категория «прибыли» в рамках существующей виртуально-финансовой системы является манипулятивной и представляет собой систему дрессировки посредством произвольных поощрений и наказаний теми, кто контролирует эмиссию мировых финансовых знаков. Однако эта зависимость усиливается и другими факторами.
Одним из них выступает полная зависимость России от мировых цен на сырьё и от импорта продовольствия и промышленных товаров.
В отсутствие продовольственной безопасности нет и не может быть не только национального суверенитета, но даже относительной независимости правящего клана от внешних центров власти.
Другой важный фактор состоит в том, что вследствие криминального характера приватизации, в России сложилась система полного отсутствия легальных прав собственности. Более того, правовой нигилизм не может быть устранён разовой амнистией, поскольку весь характер политической власти (начиная, по меньшей мере, с 2000 года) строится не просто на допустимости, но и на ОБЯЗАТЕЛЬНОСТИ нарушения закона для всех сколько-нибудь значимых участников политического и экономического процесса.
Эта обязательность нарушения закона является условием наличия компромата как ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ гарантии управляемости и лояльности по отношению к «государству»-корпорации.
Законы изначально создаются таким образом, чтобы их нарушение было единственно возможным способом политической и экономической успешности, а попытка их соблюдения автоматически означала уход в роль аутсайдера. Вследствие этого фактическое отсутствие в России собственности как правовой категории является не просто родимым пятном криминальной приватизации 90-х, но и воспроизводится с необходимостью в каждом акте жизнедеятельности российской политической и экономической системы.
Поэтому единственной (хотя и иллюзорной на самом деле!) возможностью для российского экономического субъекта не только гарантировать, но даже просто обозначить свою собственность в правовом смысле является вывод её в иностранную юрисдикцию.
А это, в свою очередь, автоматически ставит его в полную зависимость от воли внешнего гаранта собственности.
Именно поэтому в рамках воспроизводства существующей системы обретение господствующей в России постприватизационной «элитой» не только суверенитета, но даже только коллективной субъектности принципиально невозможно, сколь бы ни была велика обида отдельно взятых российских «элитариев» на своих западных патронов за «кипринг» и другие экспроприации, основная волна которых ещё впереди.
5. Логика извлечения максимальной прибыли как конечной цели всякой деятельности в условиях современной России неизбежно приводит к выводу об избыточности большинства российского населения и к идее «сокращения издержек» путём целенаправленного сокращения населения – преимущественно этнически русского. Таким образом, «рыночная» парадигма является основой «экономической логики» целенаправленного геноцида Русского народа.
6. В то же время распад производства привёл к массовому деклассированию народных масс. Если в начале 90-х годов XX века вчерашние советские трудящиеся выступали с требованиями восстановить производство и вернуть им право на достойно оплачиваемый производительный труд, то за двадцать лет население вынужденно было адаптироваться к условиям непроизводственной экономики, основанной на распределении нетрудовых доходов от распродажи природных богатств. Произошла смена поколений.
Новое поколение в массе своей уже не только не желает, но и не способно вернуться к созидательному производству, поскольку не получило соответствующего образования и навыков, выросло в совершенно иной системе ценностей и усвоило иные нормы и паттерны поведения.
В масштабах России в отношениях между населением и властью сформировался своего рода «стокгольмский синдром»: население встроено в экономическую и социальную систему, которая, хотя и осуществляет его геноцид за счёт сокращения рождаемости, но при этом для отдельно взятого индивида является условием обеспечения привычного образа жизни и источником жизненных благ.
Состоялся своего рода «социальный договор», в рамках которого значительные массы городского, в особенности столичного, населения согласились сократить своё воспроизводство (рождение детей) в обмен на возможность получения нетрудовой «нефтяной халявы».
В результате народно-патриотическая оппозиция, программа которой предполагает мобилизацию сил и реиндустриализацию страны, ко второй половине «нулевых» годов в значительной мере утратила свою массовую социальную базу. Народно-патриотическая оппозиция образца 90-х в значительной мере утратила своё влияние, что отражает люмпенизацию значительных масс населения, в особенности в крупных городах, и их встраивание в колониальную модель непроизводственного проедания природных ресурсов.
По всей вероятности, ныне существующая государственная система в силу своей бессубъектности не способна отвечать на вызовы времени и обречена на коллапс. «Раскачивать» её столь же бессмысленно, сколь и пытаться спасти, поддержать или улучшить. Задача момента состоит в том, чтобы, не отвлекая силы и ресурсы на борьбу с ныне существующей системой и не подставляя себя под её удар, успеть сформировать собственную систему жизневоспроизводства и управления до того, как неизбежное крушение нынешней обречёт нас на хаос и социальный распад. Вот, пожалуй, интересный ответ, на поставленный Холичка вопрос "Что делать?"
Сергей Александрович Строев,
кандидат биологических наук, профессор РАЕ, чл.-корр. МСА, член РУСО, зам. пред. СПб отделения ВСД «Русский лад»
